В настоящее время в судебных заседаниях по делу Юрия Пичугина и других возник неожиданный перерыв. Сначала заболели коронавирусом несколько присяжных, а теперь в число жертв заболевания попали и несколько подсудимых. В связи с этим, дата продолжения судебных заседаний в настоящее времени неизвестна…
Пока же предлагаем вниманию читателей текст показаний подсудимого Ю.В.Пичугина с которыми он выступил на судебном заседании 23 октября 2020 года. В своих первоначальных показаниях Юрий Пичугин решительно отверг любые домыслы обвинения о существовании т.н. «ОПС Пичугинские» и дал некоторые пояснения по материалам дела.
ПОКАЗАНИЯ ЮРИЯ ПИЧУГИНА от 23.10.2020
Уважаемые присяжные заседатели! Прокурор огласил предъявленное мне обвинение, адвокат обозначил нашу позицию с юридической точки зрения, а теперь я хотел бы своими словами рассказать вам о тех событиях, которые упоминаются в обвинении.
Одни события, о которых говорил прокурор, действительно имели место, но следствие их исказило или дало им совершенно абсурдное толкование. Другие – являются откровенной выдумкой обвинения. Ну а о некоторых я вообще узнал только после того, как мне было предъявлено само обвинение.
Поскольку мне вменяют создание и руководство преступным сообществом с начала 90-х годов, я хочу для начала рассказать, чем именно я занимался в то время, чтобы вы сами могли сделать вывод – являлась ли моя деятельность преступной.
О 90-х и «сообществе»
В начале девяностых мне было около тридцати лет и я, как и многие на тот момент, стал заниматься бизнесом. Одно из первых коммерческих предприятий в котором я участвовал – это производство сахарной ваты. Моим деловым партнером был Ягудил Азизов…
Однако давайте поговорим о том, что названо прокурором «преступным сообществом». Как обычно здесь густо перемешали правду и вымысел. Пытаясь придать хоть какое-то правдоподобие своей выдумке о существовании некоего преступного сообщества «Пичугинские», прокуратура взяла реальных людей (с некоторыми из которых я действительно поддерживал и поддерживаю деловые и личные отношения). Прибавило к ним тех, кто оказывает помощь колониям или сам сидит в местах лишения свободы на данный момент. И объявило все это преступным сообществом, а руководителем его назначило меня.
Ну а для того, чтобы это выдуманное ими «сообщество» действительно стало «преступным», прокуратура приписала ему совершение нескольких нераскрытых сыктывкарских дел, которые лежали в сейфах у следователей многие годы (причем по некоторым из них люди, их совершившие, были давно известны). Несколько же преступлений вообще просто выдумали с чистого листа. Смешали это все в одну кучу и не стесняясь приписали эти преступления мне и выдуманному следствием преступному сообществу.
О «понятиях» и неписанных правилах
Итак, в чем же заключается правда. Вот мне приписывают, что я якобы занимался продвижением неких «воровских понятий» и дальше следствие объясняет, что же это такое: «система неписанных правил и законов, обязательных к исполнению, «блатных», которые противопоставляют себя существующим законам, посвящают свой образ жизни на поддержание и умножение воровской криминальной идеологии (устойчивой системы ценностей и представлений, поощряющих преступный образ жизни и совершение преступлений), как в местах лишения свободы так и на свободе».
Я не знаю откуда следствие взяло это определение, скорее всего выдумало само, чтоб страшнее было. Внутригрупповая мораль, неписанные нормы поведения есть и в армии, и на заводах, и в органах полиции, и среди чиновников. Естественно, что и в местах лишения свободы свои нормы поведения у осужденных также формируются. Вот только возникли они не для того, чтобы «противопоставлять себя существующим законам» и не для того, чтобы «поощрять преступный образ жизни». Эти «понятия» (именно так, без приставки «воровские») – это неписанные правила, существующие для того, чтобы элементарно облегчить выживание заключенных в местах несвободы.
Появились они не сегодня и не сразу. Этот уклад жизни в лагерях формировался десятилетиями и начинал становление еще с дореволюционных времен. Сами понимаете, что в лагерях да на каторгах народ сидит сложный, и если не будет каких-то общих для всех правил поведения, моральных норм, то между заключенными начнут возникать лишние конфликты с самыми неприятными последствиями. И никакая самая распрекрасная администрация зоны за этим уследить не сможет. Вот поэтому среди заключенных и сложились свои определенные неформальные правила поведения. По сути – это правила помогающие сглаживать углы и выживать.
Ну вот, например, в числе обязательных для всех «понятий» такое, что заключенные обязаны соблюдать личную гигиену. Мыться, чистить зубы, стирать белье. Если кто-то этого не делает, ему сначала пытаются объяснить, что он не прав. Если человек продолжает игнорировать это правило, то его стараются отселить подальше от остального коллектива, элементарно потому, что от него воняет и находиться с ним рядом в условиях скученности людей в бараке просто неприятно. Колония – это большое общежитие.
Или еще одно правило – заключенные не могут брать без спроса вещи друг друга. Казалось бы мелочь, но представьте себе какие из-за этого могут возникнуть конфликты. Ведь, по сути говоря, хозяин вещи может расценить это как кражу. А значит велика вероятность того, что в бараке элементарно случится конфликт с рукоприкладством, и не факт, что администрация зоны успеет вовремя на это среагировать.
Или, например, среди заключенных не принято ругаться с использованием матерных выражений. Народ в зоне сидит и так не самый покладистый, и если кто-то начнет вести себя подобным образом, то таким образом можно спровоцировать окружающих на никому не нужный конфликт.
Перечислять такие «понятия» можно долго, но вот даже исходя из того, что я назвал – что в этих правилах незаконного или преступного? По-моему любой нормальный человек, даже который не сидел и не собирается, с ними согласится.
О помощи сидельцам
А еще эти «понятия» нужны для того, чтобы эффективно организовывать помощь заключенным. Действительно в Республике Коми, как в принципе и в большинстве других регионов России, есть люди, как правило отсидевшие, которые так или иначе пытаются помогать тем, кто отбывает наказание в местах лишения свободы. В основном эта помощь заключается в организации официальных передач сидельцам продуктов, теплых вещей, бытовых принадлежностей, медикаментов. Иногда поставляются в колонии и строительные материалы, в том числе для строительства храмов в исправительных учреждениях.
Но тут я должен сказать, что я ничего не организовывал. Организовали это все задолго до меня, и во времена СССР, и даже до революции. В России всегда было тяжело отбывать наказание, и всегда сами заключенные и сочувствующие им люди – родственники друзья, пытались им помочь, снабдить вещами, продуктами, лекарствами. С течением времени это стало чем-то вроде традиции. Лица, отбывающие наказание, и сочувствующие им скидывались на общие нужды, и из этих общих средств помогали наиболее нуждающимся заключенным.
Прежде всего, сбор этих общих денег – дело добровольное. Есть возможность помочь, есть желание помочь – помогают, нет возможности и желания – не помогают. И естественно, что те, кто систематически оказывает помощь заключенным, пользуется среди самих самых заключенных уважением и авторитетом. И те, кому когда-то помогли, сами потом при случае отплатят добром за добро. В дальнейшем, когда дойдет время до изучения конкретных доказательств, собранных между прочим самим следствием, вы увидите, что так оно и есть на самом деле.
По сути говоря, то, что следствие упорно называет «воровским общаком», является чем-то вроде неофициального «благотворительного фонда», основной идеей которого является: «помоги сам – помогут тебе». Занимаются этой помощью не только люди прошедшие лагеря, но и многие из тех, кто не был в заключении, но знает о тяжелой доле арестантов. Вот им, этим людям, сами заключенные или их родственники переводят деньги, а уже они ездят, закупают необходимые продукты, вещи, лекарства, развозят на зоны передачки.
Из этих же денег помогают не только заключенным, но и тем, кто освобождается из мест лишения свободы. Вот освободился человек, и нет у него ни кола, ни двора, ни родственников. Даже денег на поесть и одеться нету. Вот ему из этих общих средств и дают денег на первое время. Чтоб человек не становился сразу за выходом из тюрьмы на криминальную дорожку. Короче говоря, само слово «общак» происходит от слова «общее». Это не может быть чем-то личным у одного или нескольких людей.
Естественно, что те люди, которые занимаются оказанием такой помощи узникам по любому должны активно общаться и с теми, кто сидит в колониях, и с их родственниками, и с разными людьми, которые могут помочь. Но опять подчеркну, что эта помощь – дело добровольное.
О специфике Республики Коми
В лучшие времена в Коми вышеописанным образом собирались средства, которых хватало не только на помощь зонам, но и для решения вопросов всем, кто нуждается в срочной помощи. Конечно, по возможности.
Назову несколько примеров. Когда в 94-95 гг. на Первую чеченскую войну отправляли наш СОБР из Коми, то в том числе и мы помогали им с приобретением продуктов и вещей. В таком случае и их надо включить в состав организованного преступного сообщества.
Также мы централизованно закупали оборудование для тюремных больниц и даже для Республиканской больницы. Помогали республиканскому туб-диспансеру. В таком случае все эти больницы также следует признать филиалами преступного сообщества.
Естественно, что люди, которые занимаются организацией такой помощи, делают это по разным причинам. Да, конечно, они оставляют себе определенные деньги от собранных средств. Но это делается с ведома и согласия всех участвующих. Ну а как иначе им жить и оказывать помощь, когда им за день нужно несколько отдаленных лагерей объехать, посылки развести, передачки оформить? А до того все необходимое закупить, расфасовать и т.д.
Поэтому такая работа – это, прежде всего, зов души. Мы же, когда милостыню старушке подаем, не о своей выгоде думаем. Вот и здесь то же самое. Люди нуждаются. И те, кто прошли через зону, знают как на ней тяжко, поэтому и помогают чем могут. Никаких тут «воровских понятий» нет, есть элементарное чувство сострадания, и очень жаль, что это не понятно следователям и прокурорам. Они с другой стороны баррикады…
Теперь о том, почему я оказался вовлечен в эти дела. Думаю, для вас не секрет, что я давным-давно имел проблемы с законом. Естественно, что я и сам столкнулся с этой системой взаимопомощи. Да, я посчитал ее правильной и справедливой. Мне помогали в тяжелых ситуациях преодолевать тяготы заключения, с течением времени я тоже оказывал кому-то помощь, когда такая возможность была у меня. Мне не надо было ничего организовывать, никого никуда вовлекать. Этим традициям гораздо больше лет чем мне. Просто я стал им следовать, как и многие другие. Помоги сам – помогут тебе. И законы Российской Федерации это, между прочим, не запрещают.
Также, с ходом времени, когда ты помогаешь нуждающимся, ты начинаешь накапливать опыт, пользоваться уважением со стороны собратьев по несчастью, или как написали следователи – «получать авторитет». Ко мне обращались и за помощью, и за советом. Бывали случаи, когда приходилось разбирать какие-то конфликты или жизненные ситуации в среде лиц, отбывающих наказание. Но опять-таки, в этом не было ничего криминального, ничего преступного. Я никого ни к чему не принуждал, ни у кого ничего не требовал. Люди сами шли ко мне за помощью или советом и сами решали – следовать этим советам в дальнейшем или нет. Я и давал только советы, тем кто их спрашивал.
Полагаю понятно, что никакой официальной структуры для помощи заключенным мы не регистрировали, никаких фондов, никаких некоммерческих организаций. Теперь-то я вижу, что надо было делать официальное юрлицо, но опять-таки по закону такой регистрации не требовалось. Возможно, прокуроры будут заявлять об обратном, поэтому сошлюсь на закон о некоммерческих организациях. Законом предусмотрено, что некоммерческие организации (в том числе и благотворительные) могут быть как зарегистрированные, так и не зарегистрированные. Разница заключается лишь в том, что незарегистрированная некоммерческая организация не обладает правами юридического лица. Но нам и не было потребности в официальной регистрации, открытии банковского счета, аренды офиса и так далее. В конце концов, чтобы получить деньги на карточку, купить на них продукты и отослать посылкой на зону – не требуется печать организации или наличие номера в ИФНС. Все это пока еще разрешено делать обычным гражданам.
Возможно ли такое, что кто-то, кто помогал людям, отбывающим наказание, мог и сам совершить что-то противозаконное? Возможно. Но это не делает преступниками всех тех, кто участвовал в оказании этой помощи, а саму систему помощи – преступным сообществом. Нельзя вину одного человека распространять на всех его знакомых.
Мне приписывают создание и руководство неким преступным сообществом, якобы существовавшим в Республике Коми. Это ложь. Я уехал из Коми в 2000 году и после этого появлялся здесь лишь несколько раз в год, проведать родных, порыбачить и помочь в строительстве храма в поселке Жешарт. Как я мог чем-то руководить в Коми, если сам в это время находился то в Москве, то вообще за пределами РФ? Из материалов дела вы увидите какую большую, многолетнюю работу проделало следствие чтобы найти хоть какие-то доказательства моей вины. Проводили обыски, слушали телефоны, но так и не смогли установить ни одного факта, чтоб я кому-то давал в Коми какие-то указания. Ни записок, ни телефонных звонков. Ничего! А знаете почему ничего этого они не нашли? Да потому, что этого ничего на самом деле не было. Просто в деле есть люди, которые хотят свою вину переложить на меня. Ценой клеветы и оговора, купить себе свободу. А я в итоге оказываюсь крайним…
На этом я бы пока хотел завершить дачу показаний. В дальнейшем, я буду подробно давать показания по конкретным доказательствам и вмененным мне эпизодам.